– Батюшки, да ты никак на сносях! Вот радость-то какая! – всплеснула руками Мотя – Сколь ходить то ишо осталося?
– Месяцев пять – ответила Тася.
– Ну и хорошо. Это с первым долгонько, а далее и времечко замечать не будешь – засмеялась Матрёна, лукаво посмотрев на мужа.
И тот улыбнулся супруге в ответ, а после снова взлянул на Тимофея.
Что в этот момент творилось в душе у отца, знал только Костя. Ругать Ивана? Да разве ж он мог? Тимофей давно доверял сыну, тот уж столь годов самостоятельно живёт. Ну уж, а если бунтовать затеял со товарищами, значится, припекло их.
Оставалось только переживать.
– Ну что ж! На том и сойдёмси – крякнул, наконец, хозяин дома, стукнув ладонью по столу – Тася покась остаётся у нас. Здесь ей худо не будет, сам знашь – посмотрел Тимофей на Ивана. – Ну, уж а ты побереги себя, сынок, мать за христа ради пожалей – прослезился отец.
И Иван ушёл в ночь.
***
Они сидели рядком на лавке перед непрошенными гостями.
От керосиновой лампы в комнате было светло. Мерно тикали на стене часы-ходики. В русской печке покойно потрескивали берёзовые дровишки.
Тимофей, поднявшись с места, подошёл к очагу. Взял в руки кочергу, всю в саже и стал не торопясь разбивать ею в топке тлеющие угольки, которые нет, нет, да и вываливались наружу.
Конец ознакомительного фрагмента.